Оригинал взят у ![]()
werewolf0001в Ваххабитская мина![112]( "112")
http://www.odnako.org/blogs/show_26096/
Вчера спецслужбами был задержан подозреваемый в подготовке терактов в Москве Юлай Давлетбаев. Он — не выходец с Северного Кавказа, а житель мирной Башкирии. Чуть ранее два новосибирских имама получили условные сроки за пропаганду экстремистского учения, а в прошлом году радикальное исламское подполье тревожило Татарстан. Как получилось, что религиозный экстремизм вырвался за пределы Кавказа, распространившись по России до Дальнего Востока, и что теперь с этим делать — разбираем ниже.
От Камчатки до Владивостока
В докладе, представленном Институтом национальной стратегии, приведена карта распространения ваххабизма в России по регионам. Если сложить их вместе, то получится, что треть страны от Северного Кавказа до Карелии, Якутии и Приморского края обозначены как «наиболее ваххабизированные» территории. В той или иной степени радикальные религиозные идеи поразили все регионы страны, за исключением Чукотского АО.
Как же так произошло?
Ваххабизм пришёл к нам с Северного Кавказа, а туда — из Саудовской Аравии. Однако он бы никогда не распространился так широко, если бы тому не способствовал ряд обстоятельств. Во-первых, слабость российского государства в постперестроечное время позволила проникнуть к нам целой орде проповедников, которые открыто вели работу в мечетях, распространяли литературу, формировали экстремистское подполье. Особенно ярко эти процессы были выражены на российском Кавказе:
«В условиях вакуума законности, присущего клановой региональной системе при слабом федеральном Центре, общество неминуемо предъявляет спрос на структуру, которая взяла бы на себя защиту интересов людей. В определенных кругах эту функцию начинают выполнять экстремистские джамааты. Они, в отличие от официальной власти, начинают восприниматься как народные защитники. Тот факт, что органы правопорядка борются против них, является в глазах людей дополнительным фактором делегитимации власти. Локомотивом ваххабитского движения стала молодежь, наиболее остро переживающая отсутствие перспектив и испытывающая потребность в интенсивной солидарности».
К концу 90-х постепенно приходящее в себя государство начало хоть как-то сопротивляться: были выдворены наиболее ретивые проповедники, введён запрет на экстремистскую литературу, деятельность ряда исламистских организаций была запрещена.
Однако ваххабизм и близкие к нему течения не думали отступать и лишь сменили тактику борьбы. Теперь они разделились на подпольные и условно-легальные организации. Подпольные занялись подготовкой и проведением терактов, криминалом, устранением религиозных противников. Условно-легальное крыло, внешне дистанцировавшись от подпольного, взяло на себя задачу по его прикрытию, вербовке новых адептов, проникновению в госорганы и дальнейшему распространению своей идеологии. При этом главной его задачей стала окончательная легализация.
«На данный момент ваххабиты успешно работают с населением (особенно с молодежью), грамотно используя просчеты государственных структур и нейтрализуя контрпропаганду традиционных мусульман, в том числе и посредством физического устранения их лидеров. Одна из главных задач ваххабитов на текущем этапе состоит в том, чтобы добиться их признания как авторитетного и договороспособного направления ислама, равнозначного институтам традиционных мусульман. Затем они намереваются получить позиции во властных структурах — от регионального (что уже происходит в Дагестане) до федерального уровня и начать корректировку российского законодательства в свою пользу».
Нетрадиционная религиозная ориентация
Бороться с подпольным крылом исламистов государство умеет и, как показали события последнего года, на это нужна лишь политическая воля. А вот с «мирным» крылом всё куда сложнее.
Один из применяемых способов — запрещение книг, брошюр и отдельных текстов, которые, по мнению экспертов, разжигают межнациональную и религиозную рознь. Проблема здесь в том, что качество экспертизы пока оставляет желать лучшего, и нередко в запретные списки попадают не те издания, которым там место. Это, в свою очередь, даёт козырь в руки пропагандистов — «власть запрещает нам верить в Аллаха и отбирает книги, которые читают мусульмане всего мира!». При этом делается упор на то, что никакого «традиционного для России ислама» не существует, а есть лишь официальный ислам, поддерживаемый властью и не имеющий ничего общего с «чистым учением».
«Государство, как мне кажется, специально нагнетает напряженность в исламском вопросе, — рассказывает один из знакомых арестованного Давлетбаева, мусульманский религиозный деятель, бывший заключенный, отбывавший наказание за экстремизм. — В России живет около 700 тысяч мусульман, которые, по разным причинам, не хотят следовать не традиционному — такого определения, по моему мнению, не существует вообще, — а, скажем так, официальному исламу. И всех этих людей теперь предлагают считать ваххабитами и радикалами, экстремистами. Призывают бороться с ними. Ваххабизм, получается, становится политическим термином... Людей выдавливают из легального религиозного поля. Все, кто не с официальным духовенством, — ваххабиты. Кому это выгодно? Кто хочет видеть в нас врага? И куда людям идти — в настоящие экстремисты?»
Вот таким нехитрым образом происходит подмена понятий, и экстремисты предстают людьми, которые «просто думают не как все». Именно по такой схеме работают всевозможные меньшинства: сначала отвоёвывая себе право на равноправие, а затем начиная диктовать большинству свои условия.
Тут у читателя может возникнуть вопрос — а не смириться ли нам с наличием этого религиозного меньшинства? Что такое жалкие 700 тыс. человек на фоне страны? Чем они опасны, если не нарушают законы и живут мирно?
Именно на это и делают расчёт пропагандисты. На самом деле, всё становится предельно понятно при взгляде на конечную цель деятельности исламского интернационала.
«По учению ваххабитов, современное государство, как носитель неисламского начала, должно уйти и быть заменено фундаменталистским государством, руководствующимся лишь законами чистого и строгого ислама. Именно здесь проходит очень четкая линия разлома, которую не до конца осознают российские власти, в том числе и в мусульманских республиках. Если светский тип правления и светское государство не признаются ваххабизмом в принципе, то пропадает сама почва для переговоров. Как и с кем переговариваться, если они нас не признают? Пока исламские радикалы будут в меньшинстве и пока они не почувствуют свою силу, их «мирная» часть будет идти на некое подобие диалога, но это будет лишь тактическим шагом и попыткой выиграть время. Современное светское государство и ваххабизм несовместимы. Поэтому как только радикальному исламу представится возможность установить свою полную власть на какой-то территории, он, несомненно, к этому прибегнет».
Именно по этой причине большинство запрещённых в России исламистских организаций запрещены также в Европе и США. При всей своей толерантности Запад хорошо знает, где должны заканчиваться её границы и начинаться полицейские дубинки.
Антигосударство
Когда мы говорим о распространении ваххабизма по стране в 90-ые годы, то причины тому очевидны — государство было настолько истощено разрушительными последствиями либеральных реформ, что у него просто не хватало сил на самозащиту. Однако и теперь мы видим, что религиозный экстремизм не только врос в регионы, но и начинает активно действовать, даже несмотря на противодействие силовых структур. Почему так?
К сожалению, по мнению некоторых экспертов, время, когда его можно было победить силовыми способами, уже упущено:
«Уже сейчас можно говорить, что, по крайней мере, в Дагестане ваххабизм в его обоих течениях — мирном и немирном — перешел ту границу, до которой можно было надеяться победить его чисто силовым путем. Дело даже не в том, что количество его приверженцев в республике слишком велико. На этом этапе уже не очень понятно, кто будет искоренять его, так как практически у любого силовика среди ваххабитов есть друзья или даже родственники».
Добавим, что и в Поволжье эта граница если ещё не пройдена, то стремительно приближается. Уже теперь каждая операция силовиков по ликвидации ячеек, задержанию самопровозглашённых «амиров» или аресту имамов-экстремистов, благодаря грамотной пропаганде, лишь усиливает ряды «нетрадиционных», вовлекая в них новых членов.
Во многом такому положению способствует и неоправданная мягкость наказаний:
«После терактов в Казани в июле 2012 года министр внутренних дел Татарстана Артем Хохорин заявил о том, что ответственность для организаторов, участников и сторонников исламистских организаций неадекватна опасности, которую они представляют для общества: «Наказания настолько смехотворны, что они нисколько не пугают, а, наоборот, воспринимаются экстремистами как награда».
Более того, попадая в места лишения свободы, экстремисты активно продолжают проповедь там. Это уже привело к феномену «тюремных джамаатов» и постепенному сращиванию ваххабитов с криминальным миром. Выйдя же на свободу и обретя статус «политзаключённого», они пользуются лишь большим авторитетом как в глазах последователей, так и в глазах многочисленных правозащитников.
Но, пожалуй, главный залог успеха ваххабитов — это отсутствие государства на идеологическом поле. Да, окрепнув, власть смогла загнать наиболее отмороженных исламистов в подполье, периодически нанося по нему удары, но на идеологическом фронте государство так же беззащитно, как и в начале 90-ых.
«Кавказские этнические общины заняли в современной химерической государственности нишу антисистемы, а ваххабизм выступает в роли антисистемной идеологии».
«Говорили люди, что есть альтернатива тому, чтобы спиваться и вешаться и она в истинной вере, но не в той, которую тебе дадут старенькие деревенские мулы... Потому что они только болтают и ничего не меняется. Это была единственная дорога, по которой хотелось идти, потому что она вела из тупика...»
В противовес «стареньким мулам» пришли молодые, вооружённые современными психологическими методами, агрессивные, знающие как увлечь за собой молодёжь.
«Развитие Интернета позволило ваххабитам насытить его русскоязычный сегмент сотнями сайтов, которые до сих пор количественно превосходят веб-ресурсы традиционных мусульман. С появлением социальных сетей с их помощью была начата вербовка новых членов, а для распространения видеоматериалов стали активно использоваться сервисы типа YouTube.
Среди приходящих на молитву резко бросается в глаза группа молодежи, значительно отличающаяся от остальных мусульман: прежде всего, своей внешностью (большие косматые бороды) и одеянием (подогнутые концы штанов). Эти фейс- и дресс-коды, по мнению мусульманского духовенства, — внешние признаки салафитов — новые для татар и других мусульманских народов России исламского течения.
Благодатную почву для восприятия салафитских идей молодежью создают: социальное неравенство, желание самоутвердиться в мире взрослых, недостаточная социальная зрелость, недостаточный профессиональный и жизненный опыт, а следовательно, и сравнительно невысокий (неопределенный, маргинальный) социальный статус».
Идеология антигосударства даёт молодёжи самоидентефикацию, смысл существования, возможность подняться в религиозной или криминальной иерархии, при этом оправдывая любые действия специфической моралью. Ничего подобного настоящее государство предложить молодёжи пока не может. И в этом — главный секрет столь широкого охвата и быстрого роста экстремистских идеологий в стране.
Арестованный Давлетбаев, по свидетельствам родных и знакомых, всегда был мирным, уравновешенным человеком. Танцевал в ансамбле, политикой не интересовался, религией долгое время тоже. Но в какой-то момент — то ли из любопытства, то ли из дефицита смыслов — примкнул к местным проповедникам и встал на дорогу, которая привела его в СИЗО.
Таких потенциальных взрывателей по России тьма — взгляните ещё раз на карту. Силовыми методами бороться с ними необходимо, но явно недостаточно. Куда эффективнее отрезать даже возможность молодёжи заразиться лукавыми учениями на самой ранней стадии.
Но сделать это можно лишь в том случае, если государство найдёт в себе смелость вернуться на поле идеологии. Иначе оно эту борьбу рано или поздно проиграет.
werewolf0001в Ваххабитская мина
http://www.odnako.org/blogs/show_26096/
Вчера спецслужбами был задержан подозреваемый в подготовке терактов в Москве Юлай Давлетбаев. Он — не выходец с Северного Кавказа, а житель мирной Башкирии. Чуть ранее два новосибирских имама получили условные сроки за пропаганду экстремистского учения, а в прошлом году радикальное исламское подполье тревожило Татарстан. Как получилось, что религиозный экстремизм вырвался за пределы Кавказа, распространившись по России до Дальнего Востока, и что теперь с этим делать — разбираем ниже.
От Камчатки до Владивостока
В докладе, представленном Институтом национальной стратегии, приведена карта распространения ваххабизма в России по регионам. Если сложить их вместе, то получится, что треть страны от Северного Кавказа до Карелии, Якутии и Приморского края обозначены как «наиболее ваххабизированные» территории. В той или иной степени радикальные религиозные идеи поразили все регионы страны, за исключением Чукотского АО.
Как же так произошло?
Ваххабизм пришёл к нам с Северного Кавказа, а туда — из Саудовской Аравии. Однако он бы никогда не распространился так широко, если бы тому не способствовал ряд обстоятельств. Во-первых, слабость российского государства в постперестроечное время позволила проникнуть к нам целой орде проповедников, которые открыто вели работу в мечетях, распространяли литературу, формировали экстремистское подполье. Особенно ярко эти процессы были выражены на российском Кавказе:
«В условиях вакуума законности, присущего клановой региональной системе при слабом федеральном Центре, общество неминуемо предъявляет спрос на структуру, которая взяла бы на себя защиту интересов людей. В определенных кругах эту функцию начинают выполнять экстремистские джамааты. Они, в отличие от официальной власти, начинают восприниматься как народные защитники. Тот факт, что органы правопорядка борются против них, является в глазах людей дополнительным фактором делегитимации власти. Локомотивом ваххабитского движения стала молодежь, наиболее остро переживающая отсутствие перспектив и испытывающая потребность в интенсивной солидарности».
К концу 90-х постепенно приходящее в себя государство начало хоть как-то сопротивляться: были выдворены наиболее ретивые проповедники, введён запрет на экстремистскую литературу, деятельность ряда исламистских организаций была запрещена.
Однако ваххабизм и близкие к нему течения не думали отступать и лишь сменили тактику борьбы. Теперь они разделились на подпольные и условно-легальные организации. Подпольные занялись подготовкой и проведением терактов, криминалом, устранением религиозных противников. Условно-легальное крыло, внешне дистанцировавшись от подпольного, взяло на себя задачу по его прикрытию, вербовке новых адептов, проникновению в госорганы и дальнейшему распространению своей идеологии. При этом главной его задачей стала окончательная легализация.
«На данный момент ваххабиты успешно работают с населением (особенно с молодежью), грамотно используя просчеты государственных структур и нейтрализуя контрпропаганду традиционных мусульман, в том числе и посредством физического устранения их лидеров. Одна из главных задач ваххабитов на текущем этапе состоит в том, чтобы добиться их признания как авторитетного и договороспособного направления ислама, равнозначного институтам традиционных мусульман. Затем они намереваются получить позиции во властных структурах — от регионального (что уже происходит в Дагестане) до федерального уровня и начать корректировку российского законодательства в свою пользу».
Нетрадиционная религиозная ориентация
Бороться с подпольным крылом исламистов государство умеет и, как показали события последнего года, на это нужна лишь политическая воля. А вот с «мирным» крылом всё куда сложнее.
Один из применяемых способов — запрещение книг, брошюр и отдельных текстов, которые, по мнению экспертов, разжигают межнациональную и религиозную рознь. Проблема здесь в том, что качество экспертизы пока оставляет желать лучшего, и нередко в запретные списки попадают не те издания, которым там место. Это, в свою очередь, даёт козырь в руки пропагандистов — «власть запрещает нам верить в Аллаха и отбирает книги, которые читают мусульмане всего мира!». При этом делается упор на то, что никакого «традиционного для России ислама» не существует, а есть лишь официальный ислам, поддерживаемый властью и не имеющий ничего общего с «чистым учением».
«Государство, как мне кажется, специально нагнетает напряженность в исламском вопросе, — рассказывает один из знакомых арестованного Давлетбаева, мусульманский религиозный деятель, бывший заключенный, отбывавший наказание за экстремизм. — В России живет около 700 тысяч мусульман, которые, по разным причинам, не хотят следовать не традиционному — такого определения, по моему мнению, не существует вообще, — а, скажем так, официальному исламу. И всех этих людей теперь предлагают считать ваххабитами и радикалами, экстремистами. Призывают бороться с ними. Ваххабизм, получается, становится политическим термином... Людей выдавливают из легального религиозного поля. Все, кто не с официальным духовенством, — ваххабиты. Кому это выгодно? Кто хочет видеть в нас врага? И куда людям идти — в настоящие экстремисты?»
Вот таким нехитрым образом происходит подмена понятий, и экстремисты предстают людьми, которые «просто думают не как все». Именно по такой схеме работают всевозможные меньшинства: сначала отвоёвывая себе право на равноправие, а затем начиная диктовать большинству свои условия.
Тут у читателя может возникнуть вопрос — а не смириться ли нам с наличием этого религиозного меньшинства? Что такое жалкие 700 тыс. человек на фоне страны? Чем они опасны, если не нарушают законы и живут мирно?
Именно на это и делают расчёт пропагандисты. На самом деле, всё становится предельно понятно при взгляде на конечную цель деятельности исламского интернационала.
«По учению ваххабитов, современное государство, как носитель неисламского начала, должно уйти и быть заменено фундаменталистским государством, руководствующимся лишь законами чистого и строгого ислама. Именно здесь проходит очень четкая линия разлома, которую не до конца осознают российские власти, в том числе и в мусульманских республиках. Если светский тип правления и светское государство не признаются ваххабизмом в принципе, то пропадает сама почва для переговоров. Как и с кем переговариваться, если они нас не признают? Пока исламские радикалы будут в меньшинстве и пока они не почувствуют свою силу, их «мирная» часть будет идти на некое подобие диалога, но это будет лишь тактическим шагом и попыткой выиграть время. Современное светское государство и ваххабизм несовместимы. Поэтому как только радикальному исламу представится возможность установить свою полную власть на какой-то территории, он, несомненно, к этому прибегнет».
Именно по этой причине большинство запрещённых в России исламистских организаций запрещены также в Европе и США. При всей своей толерантности Запад хорошо знает, где должны заканчиваться её границы и начинаться полицейские дубинки.
Антигосударство
Когда мы говорим о распространении ваххабизма по стране в 90-ые годы, то причины тому очевидны — государство было настолько истощено разрушительными последствиями либеральных реформ, что у него просто не хватало сил на самозащиту. Однако и теперь мы видим, что религиозный экстремизм не только врос в регионы, но и начинает активно действовать, даже несмотря на противодействие силовых структур. Почему так?
К сожалению, по мнению некоторых экспертов, время, когда его можно было победить силовыми способами, уже упущено:
«Уже сейчас можно говорить, что, по крайней мере, в Дагестане ваххабизм в его обоих течениях — мирном и немирном — перешел ту границу, до которой можно было надеяться победить его чисто силовым путем. Дело даже не в том, что количество его приверженцев в республике слишком велико. На этом этапе уже не очень понятно, кто будет искоренять его, так как практически у любого силовика среди ваххабитов есть друзья или даже родственники».
Добавим, что и в Поволжье эта граница если ещё не пройдена, то стремительно приближается. Уже теперь каждая операция силовиков по ликвидации ячеек, задержанию самопровозглашённых «амиров» или аресту имамов-экстремистов, благодаря грамотной пропаганде, лишь усиливает ряды «нетрадиционных», вовлекая в них новых членов.
Во многом такому положению способствует и неоправданная мягкость наказаний:
«После терактов в Казани в июле 2012 года министр внутренних дел Татарстана Артем Хохорин заявил о том, что ответственность для организаторов, участников и сторонников исламистских организаций неадекватна опасности, которую они представляют для общества: «Наказания настолько смехотворны, что они нисколько не пугают, а, наоборот, воспринимаются экстремистами как награда».
Более того, попадая в места лишения свободы, экстремисты активно продолжают проповедь там. Это уже привело к феномену «тюремных джамаатов» и постепенному сращиванию ваххабитов с криминальным миром. Выйдя же на свободу и обретя статус «политзаключённого», они пользуются лишь большим авторитетом как в глазах последователей, так и в глазах многочисленных правозащитников.
Но, пожалуй, главный залог успеха ваххабитов — это отсутствие государства на идеологическом поле. Да, окрепнув, власть смогла загнать наиболее отмороженных исламистов в подполье, периодически нанося по нему удары, но на идеологическом фронте государство так же беззащитно, как и в начале 90-ых.
«Кавказские этнические общины заняли в современной химерической государственности нишу антисистемы, а ваххабизм выступает в роли антисистемной идеологии».
«Говорили люди, что есть альтернатива тому, чтобы спиваться и вешаться и она в истинной вере, но не в той, которую тебе дадут старенькие деревенские мулы... Потому что они только болтают и ничего не меняется. Это была единственная дорога, по которой хотелось идти, потому что она вела из тупика...»
В противовес «стареньким мулам» пришли молодые, вооружённые современными психологическими методами, агрессивные, знающие как увлечь за собой молодёжь.
«Развитие Интернета позволило ваххабитам насытить его русскоязычный сегмент сотнями сайтов, которые до сих пор количественно превосходят веб-ресурсы традиционных мусульман. С появлением социальных сетей с их помощью была начата вербовка новых членов, а для распространения видеоматериалов стали активно использоваться сервисы типа YouTube.
Среди приходящих на молитву резко бросается в глаза группа молодежи, значительно отличающаяся от остальных мусульман: прежде всего, своей внешностью (большие косматые бороды) и одеянием (подогнутые концы штанов). Эти фейс- и дресс-коды, по мнению мусульманского духовенства, — внешние признаки салафитов — новые для татар и других мусульманских народов России исламского течения.
Благодатную почву для восприятия салафитских идей молодежью создают: социальное неравенство, желание самоутвердиться в мире взрослых, недостаточная социальная зрелость, недостаточный профессиональный и жизненный опыт, а следовательно, и сравнительно невысокий (неопределенный, маргинальный) социальный статус».
Идеология антигосударства даёт молодёжи самоидентефикацию, смысл существования, возможность подняться в религиозной или криминальной иерархии, при этом оправдывая любые действия специфической моралью. Ничего подобного настоящее государство предложить молодёжи пока не может. И в этом — главный секрет столь широкого охвата и быстрого роста экстремистских идеологий в стране.
Арестованный Давлетбаев, по свидетельствам родных и знакомых, всегда был мирным, уравновешенным человеком. Танцевал в ансамбле, политикой не интересовался, религией долгое время тоже. Но в какой-то момент — то ли из любопытства, то ли из дефицита смыслов — примкнул к местным проповедникам и встал на дорогу, которая привела его в СИЗО.
Таких потенциальных взрывателей по России тьма — взгляните ещё раз на карту. Силовыми методами бороться с ними необходимо, но явно недостаточно. Куда эффективнее отрезать даже возможность молодёжи заразиться лукавыми учениями на самой ранней стадии.
Но сделать это можно лишь в том случае, если государство найдёт в себе смелость вернуться на поле идеологии. Иначе оно эту борьбу рано или поздно проиграет.