ЭРА МИЛОСЕРДИЯ 2.0

Папашей Мюллером навеяно.



-----------------------------------------------------

...- Гражданка, остановитесь! - крикнул я сердито, но она побежала еще быстрее, и судя по скорости, это была совсем молодая и очень здоровая женщина.

Из "Жан-Жака" на углу высыпала целая толпа хипстеров. Девица, которая и так была плохо видна в темноте, врезалась в толпу странно постриженных типов с айфонами и винтажными сумками. Но мои глаза уже привыкли к сумраку, и я разглядел ее шарфик от "Гуччи" и еще увидел, что она схватила за руку какого-то накрашенного, взяла у него айфон и чинно зашагала рядом. Я догнал их и схватил ее за плечо:



- Эй, мадам, вас касается! Я вам кричу!

- Мне? - подняла она белесые, подкрашенные карандашом брови. - А чего надо?

Лишенный айфона хипстер, обалдевший от происходящего, онемело смотрел на нас.

- Отдайте юноше игрушку и следуйте за мной! - строго сказал я.

- Вот же суки, юрфак МГУ кончить не дадут!.. - сунула айфон в руки своей жертвы и пошла вместе со мной.

Я ввел ее в вестибюль "Жан-Жака", держа за руку, и грозно придвинулся к швейцару, пятившемуся к своей тумбочке у входа в туалет:

- Вы почему выпустили отсюда эту женщину?

- Так я... значит... думал... я не понял... решил, что с вами...

- Молодец, Шарапов, хорошо бегаешь. Маленько внимательности еще - цены тебе не будет. Ба! Да это же знакомые мне лица! - воскликнул Жеглов, широко разводя руки, словно хотел обняться с задержанной девицей, но обниматься и не подумал, а сказал жестко: - Я вижу, Ксюша, мои разговоры на тебя не действуют, ты все такая же попрыгунья-стрекоза. Считай, что лето красное ты уже отпела, пора тебя в Лондон выселять...

Я только сейчас как следует рассмотрел Ксюшу: вытянутое лошадиное личико с круглыми же кобыльими глазами, губы накрашены сердечком, и завитые желтые локоны уложены в модную сеточку с мушками. Под круглым глазом светился наливной глянцевитый фингал, переливающийся, словно елочная игрушка.

Жеглов обернулся в зал и скомандовал:

- Пасюк, Тараскин, пакуйте белоленточных в автозак! - Потом повернулся ко мне: - Вот, Володя, довелось тебе поручкаться с Ксюхой Еврооблигацией - дамой, приятной во всех отношениях. Только работать не хочет, а наоборот, ведет антиобщественный образ жизни...

- А ты меня за за руку ловил, волчина позорный, чтобы про мой образ жизни на людях рассуждать?!

- А скажи мне Ксюша, мильончик-то наличными откуда у тебя?

- Наследство это мое! Память папочкина!

- Так ты ж говоришь, что папу своего не помнишь?

Ксюха сморгнула начерненными длинными ресницами, а глаза остались неподвижными, пустыми, без выражения:

- И чего из этого? Не отказываюсь! Память папочкину мама мне передала, сгинувшая в Совете Федерации, и сказала, уезжая в Куршавель: "Береги, доченька, единственная память по папе нашему дорогому". И осталась я сироткой - одна-единственная, как перст, на всем белом свете. И ни от кого нет мне помощи или поддержки, а только вы стараетесь меня побольнее обидеть, совсем жуткой сделать жизнь мою, и без того задрипанную...

Жеглов поморщился:

- Ксюша, не жми из меня слезу! Про маму твою ничего не скажу - не знаю, а папашку твоего геройского видеть доводилось. В СовФеде он, правда, не зеседал, не успел, а пильщик был знаменитый, бюджеты кроил, как косточки из компота.

- Выдумываете вы на нашу семью, - сказала горько Ксюша. - Грех это...

Жеглов устроился рядом с ней, наклонив чуть набок голову, и со стороны они казались мне похожими на фотку с Инстаграма с двумя влюбленными. И совсем нежно, как настоящий влюбленный, Жеглов сказал Ксюхе:

- Плохи твои дела, девочка. Крепко ты вляпалась...

И Ксюша спокойно, без всякой сердитости сказала:

- Это почему еще?

- Мильончик твой, в евро и долларах... третьего дня с американского посла сняли.

Жеглов встал со стула, прошел к себе за стол и стал с отсутствующим видом разбирать на нем бумажки, и лицо у него было такое, будто он сообщил Ксюхе, что сейчас дождик на дворе - штука пустяковая и всем известная, - и никакого ответа от нее он не ждет, да и не интересуют его ни в малой мере ее слова.

Мы поговорили еще о каких-то пустяках, потом Жеглов встал, потянулся и сказал Ксюхе:

- Ну, подруга, собирайся, переночуешь до утра в КПЗ, а завтра мы тебя передадим в ФСБ...

- Это зачем еще?

- Ксюша, ты ведь в наших делах человек грамотный. Должна понимать, что мы, ОБЭП, в общем-то пустяками занимаемся. А подрасстрельные дела гэбня расследует.

- По-твоему, выходит, что за чей-то барахловый мильон мне подрасстрельную статью? - сообразила Ксюха.

- А что же тебе за него - билеты на Мадонну в vip-зону? Обнесли вы посла Макфола, теперь пыхтеть всерьез за это придется.

- Не бери на понт, мусор, - неуверенно сказала Ксюша, и я понял, что Жеглов уже сломал ее.

- Ксюша, что за ужасные у тебя выражения? - пожал плечами Жеглов. - Я ведь тебе сказал, что это вообще нас не касается. Ты все это на Лубянке говори, нам - до фонаря...

- Как до фонаря?! - возмутилась Ксюха. - Ты меня что, первый день знаешь? Ты-то знаешь, что я сроду ни с какими грантососами дела не имела...

- Знаю, - кивнул Жеглов. - Было. Но время идет - все меняется. А кроме того, я ведь оперативник, а не твой адвокат. Кто тебя знает, может, на самом деле обнесла ты диппредставителя, а мильончик его к себе в сейф по конвертам. Как говорят среди вашего брата, я за тебя мазу держать не стану.

- Да это мне Илюха Лексус вчера подарил! - закричала Ксюха. - Что мне у него, чек из обменника спрашивать, что ли? Откуда мне знать, где он мильон взял?..

- Перестань, Ксюша, это не разговор. Ну, допустим, мог бы я за тебя заступиться. И что я скажу? Ксюхе Еврооблигации, по ее словам, лоботряс и тунеядец Илюха Лексус подарил мильон наликом? Ну кто это слушать станет?

- А что же мне делать? - спросила Ксюха, тараща круглые бестолковые глаза.

- Ха! Что делать! Надо вспомнить, что ты не Ксюха Еврооблигация, а Ксения Анатольевна Собчак, что ты человек и что ты гражданка, а не черт знает что, и сесть вот за этот стол и внятно написать, как, когда, при каких обстоятельствах тунеядец-редивист Илья Яшин подарил тебе этот миллион...

- Да-а, написать... - протянула она. - Он меня потом за это письмо в твиттере расфрендит!

- Ты напиши, а я уж обеспечу, чтобы твиттер твой он оставил в покое. Ему в этом кабинете обижать тебя будет затруднительно.

- Ему-то затруднительно, а дружки его? Они как узнают, что я его завалила, так сразу меня на корпоративы звать перестанут...

- Перестанут - это как пить дать, - согласился Жеглов. - Правда, они тебя в дифренд отправят и без письма. Это в том случае, если ты по прежнему будешь шляться по их "Эхам" и "Дождям", по "Жан-Жакам" и "Cafe Emporio". Тебе работать надо - смотреть на тебя срамотно: молодая здоровая девка ведет себя черт те как! Паскудство сплошное...

- Ты меня не совести и не агитируй! Не хуже тебя и не меньше твоего понимаю...

- Вот и видать, допонималась. Ну ладно, мне домой пора. Ты будешь писать заявление, как я тебе сказал?

Ксюха подумала и твердо кивнула:

- Буду! Чего мне за них отвечать? Он меня чуть под Следственный комитет не подвел, а я тут за него пыхти!..

- Шарапов, давай-ка в дежурку, бери Тараскина и езжайте брать Яшина.

- Напрасно прокатитесь, Лексус вторую неделю дома не ночует, - заметила Ксюха.

- А где ж он?

- Малин что ли мало на Рублево-Успенском?...

Она удобно устроилась за столом Жеглова, глубокомысленно глядела в лист бумаги перед собой и, начав писать, вытянула губы трубочкой. Спросила озадаченно:

- ЕврОАблигация или еврАОблигация?...

- ЕврООблигация... - машинально подсказал Жеглов. Опомнился: - Что?? Какая еще облигация? Да ты что, с ума сошла?..